Со стороны долины показался Габриэль. В его взгляде мелькнуло злобное удовлетворение, когда он, посмотрев на Деликату, остановился и после секундной паузы медленно произнес:
— Ну хорошо. Пора двигаться.
Деликата согласно склонил голову.
— Конечно. А как быть с нашими алжирскими друзьями?
— Я им сказал, что они могут забирать два «лендровера» и катиться ко всем чертям. Ты же сможешь сам довести этот грузовик до Эль-Голеа, да?
— Не сомневайся.
Какая-то искра вновь сверкнула в глазах Габриэля.
— Ну, как ты себя чувствуешь, бывший любимчик Пристайна?
— Что ты имеешь в виду? — Деликата стряхнул пепел с сигары. Лицо его абсолютно ничего не выражало. — Я нашел ему сокровища.
— Ты нашел ему неприятности. Что будет, когда Блейз и Гарвин заговорят, и другие тоже? Может быть, они говорят уже сейчас.
— Сомневаюсь, что Танджи и его люди смогут сказать что-нибудь определенное. И уж наверняка они не назовут Пристайна. Блейз и Гарвин будут молчать — разумеется, они попытаются воспользоваться собственными методами. Если бы они собирались говорить, то взяли бы с собой блокнот этого шотландского кретина. Лоури тоже не откроет рта, иначе станет ясна и его собственная роль в этом деле. — Деликата криво улыбнулся. — Не думаю, чтобы Пристайну грозили серьезные неприятности.
— Может быть. А все-таки вряд ли после этой истории он захочет еще когда-нибудь связаться с тобой. Слишком ты любишь развлекаться во время работы.
— Да, обожаю. Однако у него нет никаких причин жаловаться на меня. Ну что, поехали?
Габриэль заглянул в кабину грузовика.
— А где Макуиртэр?
Деликата презрительно пожал плечами.
— Залез под машину. Может, пересчитывает болты, и гайки для очередной дурацкой записи.
Габриэль обошел огромный шестиколесный грузовик. Макуиртэр действительно лежал под ним на спине, высунув наружу только ноги.
Габриэль наклонился, чтобы окликнуть его, но слова застряли у него в горле. Что-то неестественное было в позе шотландца. Габриэль похолодел от ужаса.
Он уже почти выпрямился и даже успел схватиться за пистолет, когда огромная ручища Деликаты стиснула его шею.
Уже третью ночь они двигались в прохладной мгле пустыни. Три дня отдыхали и спали в первой попавшейся тени. Все их движения были намеренно замедленными, и, экономя энергию, они почти не разговаривали между собой.
На второй день Модести, казалось, стало лучше. А на третий — хуже. Каждую ночь Вилли Гарвин тщательно проверял маршрут по звездам. Он радовался, что чутье Модести не подвело и они не сбились с курса.
На рассвете четвертого дня Вилли остановился и, как всегда, медленно повернулся вокруг, тщательно осматривая огромное пустое пространство, окружающее их со всех сторон. На северо-западе простиралась хамада, где полуразрушенные плато и необычные по форме скалы перемежались с отложениями мела и заносами песка.
Что-то неуловимо знакомое почудилось Гарвину в этом пейзаже. Он напряг память.
Форт. Старинный маленький французский форт. Множество подобных ему разбросано по всей пустыне. Арабы называют их борджи. Вблизи главных сахарских дорог они все еще используются как места встреч и ночлега. Никаких гарнизонов в фортах уже давно нет, но в некоторых еще можно встретить смотрителя.
Борджи Керим. Теперь он все вспомнил. Одинокий аванпост, далеко в стороне от обычных караванных троп. Когда-то он провел тут два месяца — во время службы в Иностранном легионе. Вилли Гарвин прикрыл глаза, стараясь вспомнить подробности. Определить на глаз расстояние в пустыне — дело далеко не простое, но Вилли уже припомнил, что форт расположен у подножия уклона, начинающегося недалеко от края хамады. Это примерно в шести — восьми милях отсюда.
Вилли повернулся к Модести, чувствуя, как широкая улыбка сама собой растягивает жесткую, как пергамент, кожу на его лице. Он увидел, что Модести уже развернула одеяла и теперь стоит, прижав руки к голове и беспокойно оглядываясь. В тот момент, когда он обернулся, Модести спросила:
— Куда это Стив подевался? И Дайна?
Вилли вздрогнул, охваченный ужасом. Шагнув к Модести, он ласково взял ее за здоровую руку и ответил, стараясь говорить совершенно спокойно:
— С ними все в порядке. Принцесса. Просто ушли вперед. Давай посмотрим на твою руку.
— Не надо. У меня все нормально, — раздраженно проговорила Модести, все еще глядя по сторонам.
— Тем более ничего плохого не случится, если я взгляну. Давай, давай.
Она слабо сопротивлялась, но Вилли все же заставил ее сесть. Слабость Модести поразила его. Она туманным взором смотрела в землю и уже не противилась, когда он стянул с нее плащ и стал расстегивать рубашку. Дважды он почувствовал, как она вздрагивала от боли, когда он осторожно высвобождал из рукава ее руку.
Замерев, Вилли Гарвин смотрел на нее. Сердце его сжалось. От плеча до локтя рука страшно распухла. Опухоль выступала из-под повязки, натягивая кожу, которая уже стала багрово-красной.
Вилли накинул на плечи Модести рубашку и снова запахнул плащ.
— Нужна операция. Принцесса.
Она посмотрела на него пустыми глазами и рассеянно кивнула.
— Здесь неподалеку есть борджи. Два или три часа пути. Там у нас будет вода и нормальный ночлег.
Ночлег и вода будут в том случае, если форт еще существует, а колодец не пересох. Конечно, Вилли и не надеялся встретить там смотрителя, найти пищу или медикаменты. Где угодно, только не в этом глухом углу.
Теперь они двигались под лучами нещадно палящего солнца. Это оказалось настоящей пыткой. Вилли нес одеяла, канистру, бутылки с водой и жестянку с продовольствием. Все это он привязал к поясу. Кроме того, он поддерживал Модести, которая шла с трудом, спотыкаясь и пошатываясь.
Форт все еще существовал. Вилли увидел его с вершины холма. Но прошло еще полчаса, прежде чем он дотащил Модести до ворот. Собственно, никаких ворот уже не было. Как он и предполагал, арабы-кочевники уже давно до нитки обчистили весь форт.
Он помнил расположение форта. Там были дворик с двухэтажным домом в центре и длинными бараками по краям, оружейный склад и небольшой загон для верблюдов. Двери нигде не сохранились. Все, что не было сделано из камня или кирпича, давно уже было разобрано и унесено.
Вилли скинул свою амуницию, взял Модести на руки и внес ее в помещение, служившее когда-то жильем для офицеров. Оно находилось в том углу форта, куда постоянно падала тень от высокой кирпичной стены, и представляло из себя нечто вроде полуподвала, почти скрытого под землей. Это создавало дополнительную защиту от жары. Неподалеку виднелось небольшое строение, открытое с одной стороны. Когда-то здесь размещался колодец. Сейчас на нем не было даже деревянной крыши.
Колодец представлял собой узкую скважину, пробуренную в скальном грунте на глубину пятьдесят футов. Каменный лоток для стока воды был цел, но помпа, качавшая когда-то из колодца воду, исчезла. Однако арабы, побывавшие здесь, оставили на колодце тяжелые доски, чтобы его окончательно не занесло песком. Ни один житель пустыни не станет губить источник драгоценной воды.
За колодцем Вилли увидел небольшой огородик. Когда-то этот крошечный участок, поливаемый вручную потными легионерами, покрытый мелким песком, удобренный верблюжьим навозом и отбросами из кухни, являлся главной достопримечательностью форта и тешил гордость полковника. Полковник Жоделль выращивал тут розы. Все они, конечно, давно уже погибли, но, очевидно, какая-то влага все еще сохранялась в почве, так как здесь рос колоцинт, яблоня с горькими плодами, вгрызающаяся в песок и камни длинными крепкими корнями, таловое дерево и несколько высоких эфорбий в тени которых к свету тянулась скудная травка.
Комната полковника Жоделля находилась в самом конце коридора. Несколько каменных ступенек вели к ней. Воздух здесь казался относительно прохладным, особенно после испепеляющей жары снаружи. Через узкую продолговатую амбразуру под самым потолком проникал мягкий свет, отраженный от стены форта. Эта амбразура оказалась единственным окном, выходившим наружу почти на уровне земли. Жалюзи и противомоскитной сетки, естественно, уже не было.
Модести сидела, прислонившись спиной к стене, пока Вилли сооружал ложе из песка и расстилал одеяла. Потом она послушно легла. Вилли пошел осмотреть колодец. Бросив туда камешек, он услышал в глубине всплеск. Хорошо. А пока он может воспользоваться своим запасом.
С помощью ножа и осколка кремня, который он все еще носил с собой, Вилли развел огонь и поставил кипятить воду в жестянке. Разорвал половину своей рубашки на узкие полоски и опустил их в воду.
Пока вода грелась, он нарезал кусочками стебли эфорбий. Туареги применяют ее для лечения порезов и болячек у верблюдов. Это сильное средство. Чтобы снадобье не вызвало ожогов, Вилли разбавил его водой.
